Интерьер офисов чаще всего бывает двух типов: кабинетный и открытый, и большинство зданий представляют собой смесь того и другого. Сцена всем знакома: важные люди сидят в собственных кабинетах, а менее важные делят комнаты с коллегами. Иногда эти совместные офисы вообще не являются комнатами, занимая целый этаж здания, разделенный лишь мебелью и свободно стоящими экранами.
Кабинеты обычно занимают лучшие места в здании, ближе к стенам, пользуясь преимуществами естественного освещения и видов из окон, в то время как рядовые сотрудники занимают центральную часть этажа, особенно в строениях «глубокого плана», вроде типичных Нью-Йоркских небоскребов, спроектированных под искусственное освещение и безоконный интерьер. В архитектурном смысле это классовое отличие возможно менее важно, чем общая концепция гибкости. Стены, отделяющие кабинеты, могут быть демонтированы так, чтобы когда произойдут перемены в численности организации или вообще смена собственника, все можно было бы перестроить и изменить баланс между кабинетами и открытым пространством согласно новым требованиям к дизайну.
Отсюда вытекает, что материал зданий бывает двух типов — относительно постоянная структура внешней оболочки и внутренних коммуникаций, и относительно временное внутреннее наполнение. Более радикальной версией этой идеи является «omniplatz» — открытая, гибкая, легкая в обслуживании зона в которой, в теории, все может происходить в любом месте.
Лучшим ранним примером этого может служить Центр Помпиду в Париже, здание, доказавшее возможность так называемого Высокотехничного стиля в 1970-ых. Все знают, что экстерьер Центра Помпиду окутан цветными трубами и шахтами, включая длинный змееподобный эскалатор на стене со стороны площади. Все структурные элементы и технические коммуникации, обычно скрытые от глаз внутри здания, изгнаны наружу, чтобы создать огромные пространства неразрывных, но легко обслуживаемых этажей. Различные виды деятельности или функции, размещенные в здании — библиотеки, картинные галереи, театры, кинозалы, концертные залы, рестораны — могут быть теоретически размещены где угодно и, при необходимости, легко перемещены без больших расходов и разрушительных последствий для постоянных частей здания. Различные версии этой основной идеи встречаются в бессчетном количестве зданий конца двадцатого века.
Интерьер, форма и функция
Американский архитектор Луис Кан, умевший воплотить архитектурные идеи в запоминающиеся фразы, назвал этот подход «пространством обслуживающих и обслуживаемых». Обслуживаемое пространство располагается там, где происходит человеческая деятельность, а обслуживающее пространство — это лифты, лестницы, шахты, трубы и технические помещения, приводящие их в движение.
Это очень ясно выражено в Мемориальных Лабораториях Ричардса в Филадельфии, спроектированных Каном в конце 1950-ых, где стеклянные башни лабораторий сопровождаются более стройными кирпичными башнями, содержащими помещения технического назначения. В строениях Кана, тем не менее, обслуживаемое пространство не является безликими просторами свободных этажей, но занято специально спроектированными комнатами. Он рассматривал «функции» не просто как практическую организацию, но как архитипные социальные институты, укорененные в культуре. Он думал, к примеру, что каждый раз, когда учитель обращается к классу, он (или она) воссоздает древний ритуал, имеющий собственные пространственные традиции, идущие, возможно, от гуру и его учеников, сидящих в тени под деревом. Плохо определенные, заброшенные пространства этажей едва ли адекватны столь важному делу. Тот же принцип прилагается и к прогулкам вдоль выставки картин, собраниям вокруг обеденного стола, или просто сидения с книгой. В известных спроектированных им лабораториях Института Солка в Ла Хойе, Калифорния, построенных в 1966-м, ученым были предоставлены отдельные кабинеты, сгруппированные в небольших домах с общим видом на главный двор и Тихий океан за ним. Архитипичная суть одиночного размышления отделялась от полупромышленного окружения самих лабораторий, обретая собственную архитектурную выразительность.
Таким образом, есть разные подходы к управлению взаимоотношениями между формой и функцией. Но нет ли, возможно, чего-то действительно консервативного в определении типов строений в функциональных или институционных терминах? Архитектура нередко служит власти, выстраивая механизмы, по которым организовано и упорядочено общество, но позволит ли она определять себя через эту роль прислуги? Не должна ли она наслаждаться собственной творческой автономностью?
