Для бельгийского философа и куратора Тьерри де Дюва авангард стремится к созданию Великого искусства, но эта интенция лишь подчеркивает невозможность достижения цели, а «рождение живописного авангарда нераздельно связано с историей конфликтов, возникавших в результате появления Салонов».
Но конфликты, возникающие в эпоху Салонов – конфликты становления новой истории искусства, – именно, формирования условий этой истории, иначе говоря, выработки новых маркеров, которые указывают на то, что в данном случае мы имеем дело с искусством, связаны с рождением авангарда.
Вопрос выработки новых маркеров спустя столетие станет основным для Артура Данто, когда он выделит территорию искусства, мир искусства, как институциональное установление, где вопрос неразличимости искусства от неискусства вне этого установления уже маркирует область современного искусства.
Именно неопределенность в понимании того, кому адресуется искусство и кто может быть его автором, создает, по де Дюву, условия деятельности авангарда. И эти условия не меняются, по его мнению, с тех пор.
То есть авангард, как модератор перехода к современности, создает ситуацию, в которой вместо определения прекрасного определяется искусство. Так, аналитика прекрасного Канта может быть пересмотрена «по Дюшану», как о том говорит одноименная книга де Дюва.
Де Дюв находит наиболее подходящий пример современной эстетической симптоматики в Дюшановском реди-мейде, поскольку концепт, соответствующий слову «искусство», касается его собственного имени. А все произведения Дюшана, как показывает это де Дюв, сводят искусство к его условиям. И в этом смысле предложение «это искусство» показывает, в каких условиях появляются реди-мейды, т. е. оно само становится реди-мейдом.
Дело в том, как показывает де Дюв, что в условиях концептуализации художественных практик слово «искусство» (у Данто «мир искусства») само становится сводом условий, при которых тот или иной предмет (найденный в повседневности) принимает свойства искусства. Так, возможно «окрестить» вещи словом «искусство» («живопись») так, как крестят именем собственным.
И тогда реди-мейды Дюшана выполняют роль определения «это искусство», которое является в данном случае эстетическим суждением, указанием на возможность реализации способности суждения в контексте «крещения» вещи как объекта искусства.
Если же мы вернемся к вопросу определения авангарда, то можно представить ситуацию определения авангарда, т. е. реди-мейд «это – авангард», когда определяемый факт стремится выйти за пределы эстетического, и в этом случае речь пойдет уже об эстетическом суждении.
Поскольку критика «института искусство» может пониматься как выход за пределы эстетического, но при этом «нацеленность на великое искусство стала нормой для любой традиции, идущей из авангарда, то сделать невозможное нормой является характеристикой авангарда в его заносчивой амбициозности и крайней хрупкости».
Иначе говоря, авангард, как и реди-мейд, необходим там, где нужно увидеть, различить за повседневностью и рутиной новые «устойчивые» взаимодействия, определить объект искусства с тем, чтобы сместить рамки, выйти за пределы эстетического и, переопределяя границы того же эстетического, создавать новые истории искусства.
