Выдвинутый как ответ на требования реконструкции после войны, Марсельский жилой комплекс, получивший позже название «Жилая Единица» был величайшим видением Ле Корбюзье «машины для проживания». Он назвал его «вертикальным городским садом» — комплекс частных домов устроенных так, чтобы предоставить себе прямой доступ к целебной природе.
Комплекс решительно не был обычным многоквартирным домом, и концепция Ле Корбюзье для жилых помещений в глубине души была полностью традиционной. Он верил, что жилье должно быть сосредоточено вокруг «огня, домашнего очага», где семья должна собираться вместе для трапезы — хотя он считал вполне приемлемым для современного «огня» прибывать в дом, через трубопроводы в виде газа или провода, в виде электричества.
Он утверждал, что в отсутствие слуг «гостиная должна быть кухней, а кухня гостиной»: это заявление было выделено курсивом для акцента на нем, в книге о проекте, который он издал в 1953 году, и он считал жизненно важным, чтобы эта старая традиция «была реабилитирована, чтобы современные семьи не распадались на части». Он утверждал, что ключ к предотвращению распада семьи лежит в эффективно спланированных и обслуживаемых домах: частная жизнь должна быть обеспечена изоляцией их от потенциально шумных соседей и ряд вспомогательных помещений должен быть всегда под рукой. Поэтому комплекс был разработан как независимые структурные корпуса, в которых могли располагаться отдельные элементы. В принципе они могли выпускаться серийно, для этого прототип со стальной рамной конструкцией был разработан Жаном Пруве; но на практике были применены традиционные для местности приемы.
Двухэтажные квартиры были собраны вместе в изобретательно пересекающиеся секции, предоставляя каждой семье фасад и частный балкон с обеих сторон здания и один широкий коридор — Ле Корбюзье назвал его «внутренней улицей» — в два яруса по высоте. Двухэтажная гостиная открыта для кухни, которая помещена или под или над бельэтажем. У родителей есть своя ванная комната, у детей — их собственный душ, и свет проникает глубоко в план благодаря остеклению на всю высоту, которое защищено от перегревания солнцезащитным экраном или жалюзями.
Было разработано двадцать три варианта различных типов квартир, всего 18-этажный комплекс вмещает их в себя 337. На крыше расположен водоем, закрытые и открытые спортивные залы и беговая дорожка по периметру. На два этажа ниже были детские ясли и игровые комнаты, и часть седьмого и восьмого этажей была занята другими инфраструктурными элементами – гастрономическим магазином, небольшими магазинчиками, рестораном и отелем.
Первые жители предпочитали выходить на улицу для большинства их покупок и отдыха, и внутренние коммерческие и жилые «улицы» стали одинокими коридорами. Однако постепенно комплекс стал восприниматься в качестве желательного места для проживания среднего класса и магазины и отель теперь преуспевали в том, чтобы занять свою нишу на рынке предоставления столь локальных услуг. Как фрагмент большой идеи о радикальной реструктуризации современного города — комплекс был провальным. Но как выражение того, что Ле Корбюзье описал как «существенные радости», от «soleil, espace et verdure» (солнца, пространства и растительности), он практически не имеет себе равных. Для Ле Корбюзье сад на крыше предоставил ему опыт того, что он назвал «невыразимое пространство», и в своей работе «Ceuvre Complete», он разместил модель рельефной крыши комплекса напротив панорамы Альп: конфронтация с природой, прямая и героическая, должна была стать темой его последующей работы.
Эстетически, Unite d’Habitation также ознаменовал коренной перелом в архитектуре. Абстрактные пространства, гладкие поверхности и стройные колоны его пуристского стиля, который мы знаем по его вилле Штейн — де Монзи, были оставлены в пользу мускулистых, скульптурных форм и грубости необработанного бетона со специально оставленными на нем следами от грубой деревянной опалубки. Он назвал этот «новый» материал бетонным брютом, и тенденция, которую он предложил, была подхвачена молодым поколением архитекторов, создающих новый жесткий стиль, который английский критик Реинер Бэнхэм окрестил «Новым Брутализмом».
