Если бы люди не поселялись более или менее постоянно в определенных местах, возведение больших и сложных зданий было бы невообразимым подвигом; требуемый труд, вероятно, был бы бессмысленным, если бы люди не занимали их в течение многих лет и должны были бы отказаться от них до их завершения. Более того, без постоянного поселения на месте и лишь от случая к случаю привлекаясь к строительству, вряд ли люди справились бы и с этим. Кочевники никогда не строили пирамид, стадионов, небоскребов или театров. Кочевники не нуждаются в архитекторах — хорошо это или плохо.
Таким образом, ничто не способствовало развитию архитектуры в долгосрочной перспективе больше, чем изобретение сельского хозяйства, технологическое достижение, которое радикально изменило судьбу человечества. Возделывание земли — это инвестиция, которая приносит прибыль после нескольких месяцев напряженной работы. Более того, поскольку растения имеют корни и не могут перемещаться, люди привязываются к своей земле вместе со своим урожаем.
Подсчитано, что современные общества охотников-собирателей тратят около трех-четырех часов в день на обеспечение своих продовольственных запасов и в общей сложности пять-шесть часов в день на все задачи, необходимые для поддержания их уровня жизни. Они постоянно находятся в движении в поисках источников пищи. Не имея возможности или не желая хранить больше, чем минимальный излишек пищи, чтобы не поставить под угрозу свою мобильность, они обходятся небольшими материальными благами, но, в отличие от подавляющего большинства современных людей, у них появляется значительное количество свободного времени.
По общему признанию, в настоящее время эти общества используют технологии и знания, разработанные фермерскими обществами, с которыми они обычно связаны. Тем не менее, необходимый объем работы для удовлетворения своих потребностей в прошлом, до того, как люди научились обрабатывать землю, не должен был сильно отличаться, по крайней мере, пока не было перенаселения и климатические условия были благоприятными.
Сельское хозяйство, скорее всего, было изобретено независимо по крайней мере в пяти или шести отдельных регионах мира, когда местное человеческое население выросло до такого уровня, что естественных возобновляемых источников пищи стало недостаточно. Таким образом, они были вынуждены искать другие способы увеличения производства продуктов питания. Возможно, после того, как другие стратегии выживания, такие как увеличение мобильности или снижение плотности населения, оказались неэффективными, недостижимыми или не применялись по неизвестным нам причинам, они выбрали радикальное новшество.
Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что впервые, около 11 000 лет назад, в регионе, известном как Плодородный полумесяц (территория, простирающаяся от современного Израиля до северной Сирии и от юго-востока Турции до современного Ирака), люди обнаружили, что они могут выращивать растения, приносящие съедобные плоды. Почти одновременно люди (сначала чаще в горной местности) начали разводить коз на мясо, а значительно позже на молоко и кожу; и использовали собак — вид животных, который только что появился — для выпаса скота, а также для охоты.
Медленно, но неуклонно возделывание земли распространялось на все более отдаленные районы, проявляя свое драматическое очарование на большей части планеты. До этого люди жили небольшими группами (называемыми кланами), обычно состоящими из двадцати-пятидесяти человек на основе родства. Эти кланы входили в состав банд и племен и переезжали с одного места на другое, обеспечивая себе продовольствие, что было нетрудно, пока земля была малонаселенной. Однако они смогли навсегда поселиться в районах, богатых источниками пищи, воды и сырья.
Хотя изобретение земледелия (деятельность с «отсроченным возвращением») не навязывало постоянное поселение, оно усилило тенденции к нему — некоторые группы, вероятно, все еще переселялись в близлежащие районы после завершения продуктивного цикла урожая. Оседлые общины, как правило, были довольно многолюдными. Сложились сложные балансы сил, которые, по-видимому, позволили или непосредственно привели к установлению некоего социального расслоения. К 5000 г. до н. э., возможно, в одном из самых развитых регионов мира, в юго-восточной части Плодородного полумесяца в современном Ираке — области, известной под своим греческим названием Месопотамия, земля между реками Тигр и Евфрат — нужда в организации производства, орошении сельскохозяйственных угодий и транспортировке их плодов стала более насущной. Теперь можно было накапливать излишки. Появилась возможность контролировать и управлять этим излишком как защитным механизмом от неурожаев; Письменность, которая была изобретена намного позже, около 3000 г. до н.э., возможно, самый важный инструмент в распространении благ цивилизации, возможно, возникла из-за необходимости систематического ведения записей. Потребность в специализированной рабочей силе начала множиться. Задачи, вероятно, больше не различались только по признаку пола, как это, по-видимому, имело место в гораздо менее сложных обществе, в котором, согласно современным этнографическим данным, все мужчины и все женщины обладали знаниями и навыками для выполнения наиболее необходимых действий для собственного существования и существования своей семьи. Специализация повысила производительность, но также усилила взаимозависимость.
Люди теперь жили в больших постоянных поселениях (городах) с правилами совместного проживания, которые все принимали или которым подчинялись. Распределение различных ролей в этих сложных обществах допускало дифференциацию власти, авторитета и престижа между его членами и систематически подрывало относительно эгалитарные отношения, унаследованные от прошлого. Администрирование осуществлялось все менее коллективно, образовались элитные классы. Жители городов — скорее ремесленники, купцы и администраторы, чем земледельцы, — приобрели значительно больше привилегий, чем жители сельской местности.
Культы, возникшие в ответ на метафизические вопросы, были систематизированы в религии, хотя они могли возникнуть в более отдаленном прошлом, до появления земледелия. Духовенство все больше монополизировало посредничество между божественным и человечеством. Были введены в действие механизмы и разработаны аргументы для более эффективной и строгой организации общества. Разработав довольно целостное мировоззрение, шумеры — наиболее развитые люди региона — похоже, считали людей сложными образованиями. Гильгамеш, герой первого известного эпоса, был на две трети богом и на одну треть человеком. И у простых людей была в некотором смысле часть, общая для всех членов их семьи: эта часть часто отождествлялась с семейным богом, который охранял и руководил ими. Таким образом, каждый был встроен в стабильный и вечный мировой порядок, и его/ее должность, его/ее положение и функции в обществе определяли в значительной степени его/ее идентичность; даже боги были обожествленными функциями, а не индивидуумами, как позднее должны были быть древнегреческие божества.
К началу четвертого тысячелетия до нашей эры в некоторых городах развились империалистические устремления. Влиятельные люди заняли лидирующие позиции в своих общинах. Эти люди постепенно узурпировали лидерство и, будучи незаменимыми в защите своего города во время нужды или опасности, расширили свою власть за счет других. Наследственная передача социального статуса и связанных с ним привилегий стала общей практикой. Администрация стала более авторитарной и применяла силу, на которую приобрела более или менее монополию, в беспрецедентных масштабах. Родились государства.
Новые лидеры были не единственными бенефициарами; весь состав, обслуживающий институты, узаконивающие власть, увидел, что их привилегии увеличились. Из этих институтов самым важным была религия. Как выяснилось в последующие тысячелетия, одним из самых эффективных его инструментов была архитектура.
Группы склонны претендовать на право на землю, которая дает им средства к существованию — хотя и за счет тяжелой работы — поначалу без физических средств. У них развиваются верования и мифы, связанные с этим; однако вскоре они также прибегают к материи. Первые государства, которые были основаны тысячи лет назад, должны были изобрести средства, чтобы обозначить, что они присвоили участки земли; и обозначить, что они были структурированы таким образом, что позволяли им защищать свои предполагаемые права под твердым руководством. Осязаемые символы, вероятно, сыграли решающую роль в обозначении, а также в поддержании двух основных столпов нового порядка: территории государства и его иерархической структуры. Монументальная архитектура сыграла большую роль в этом предприятии. Неподвижность материалов весом в тысячи тонн, из которых были построены здания, олицетворяющие власть, была сама по себе вопиющим заявлением о связи с территорией столь же прочной, как связь между фермерами и их землей. Однако неподвижность в пространстве означала также неподвижность во времени; как таковой, он санкционировал статус-кво — статус-кво, благоприятный для лидера и правящего класса.
В современном, на юге Турции, в Гёбекли-Тепе, недавно был обнаружен строительный комплекс, который (если он правильно датирован), по-видимому, опровергает наше убеждение в том, что сложнейшие постройки являются детищем вышеупомянутой эпохи. Это святилище возрастом 11 000 лет, состоящее из нескольких мегалитических сооружений геометрической формы и довольно сложной планировки — сравнимое со Стоунхенджем, который на 6 000 лет моложе. Люди, которые построили его, или, по крайней мере, некоторые из них, вероятно, постоянно проживали в этом районе и существовали за счет охоты и собирательства. В любом случае, они отказались от одной из черт кочевого образа жизни: отсутствия какого-либо артефакта, который нельзя было бы упаковать и унести с собой, когда они мигрировали из одного места в другое, или такого, который можно было бы легко построить в их следующем временном поселении. Мы еще не знаем, до какой степени было расслоено их общество. Что трудно представить, так это то, что строительство комплекса не было поручено некоторым членам общины, которые были освобождены от бремени выполнения всех необходимых задач, чтобы содержать свои семьи и себя. Вполне возможно, что потребность накормить тех, кто работал на его строительстве, или верующих, собравшихся там, способствовала переходу от собирательства к сельскому хозяйству; последний мог обеспечить достаточное снабжение продовольствием в заранее известный момент времени. Вполне возможно, что потребность накормить тех, кто работал на его строительстве, или верующих, собравшихся там, способствовала переходу от собирательства к сельскому хозяйству; последний мог обеспечить достаточное снабжение продовольствием в заранее известный момент времени. Вполне возможно, что потребность накормить тех, кто работал на его строительстве, или верующих, собравшихся там, способствовала переходу от собирательства к сельскому хозяйству; последний мог обеспечить достаточное снабжение продовольствием в заранее известный момент времени.
Создается впечатление, что святилище — крупнейшее в своем роде во всем регионе и уникальное во многих отношениях — стало стержнем обширной территории не только символически, но и как место, где собирались люди из местных общин, и отвечая на их метафизические проблемы. В этом контексте следует отметить, что утверждение Витторио Греготти о том, что истоки архитектуры лежат не в первобытной хижине, а в том, чтобы положить камень на землю, чтобы узнать место посреди неизведанной территории и неизвестной вселенной, обретает осязаемую основу.
Очевидное прекращение аналогичной строительной деятельности, однако, может свидетельствовать о том, что такая попытка могла стать непосильным бременем для сообщества и что затраты сил и времени, необходимые для совершения такого подвига, не были устойчивыми. Другими словами, это было нецелесообразно, поэтому и не повторялось. Функция архитектуры если представить в монументальных терминах, то практический, а также символический центр общественной жизни, кажется, исчез и погрузился в забвение на тысячелетия, чтобы вновь возродиться в Месопотамии и независимо друг от друга в различных других регионах земного шара начиная с 4000 г. до н.э. Таким образом, монументальная архитектура была «переизобретена» для того, чтобы служить прежде всего дальнейшему укреплению социальной сплоченности, которое постепенно шло, хотя и ценой равенства и справедливости.
Именно в Эриду, городе, основанном около 5400 г. до н.э., мы можем четко проследить архитектуру. Храм Энки, построенный до 5000 г. до н.э., изначально представлял собой небольшую комнату из сырцовых кирпичей размером примерно три на три метра. Через несколько лет это раннее сооружение уступило место более новому, таких же размеров, но с нишей в стене напротив входа, где была помещена статуя бога. Хотя это и не было впечатляющим, различия между двумя храмами были значительными: план нового храма стал более сложным, чтобы подчеркнуть важность бога. На остатках этого храма был построен более крупный и сложный храм, а на его руинах — еще более крупный. Храм Энки состоит из семнадцати различимых фаз, охватывающих 2000 лет и однозначно развивающихся в одном направлении.
Вероятно, нет более красноречивого примера этой новой роли — или это было само рождение? — архитектуры в Месопотамии, чем так называемый Овальный храм. Построенный около 2700 г. до н.э. в городе Тутуб ( современный Хафаджа в Ираке), этот комплекс зданий расширился на площадь почти 8000 квадратных метров; большие храмы не были редкостью в то время, и они сосуществовали рядом с десятками или сотнями домашних святилищ и небольших храмов, разбросанных по городам.
Овальный храм, обнесенный двумя внешними стенами довольно неправильной овальной формы, выглядел как крепость. Его характерная форма могла быть предназначена для обозначения самого храма как наиболее важного элемента ограждения без необходимости располагать его в его геометрическом центре. Овальная форма позволяла продольной оси проходить через последовательные ворота и дворы; в его конце на возвышенной платформе был построен главный храм. Зерно накапливалось в кладовых вокруг центрального церемониального двора для нормирования жрецами. Они оказали очень важную услугу по перераспределению излишков и урегулированию кризисов, что только усилило их и без того сильный авторитет; к тому времени храмы были центрами силы, соперничающими с дворцами и крупными поместьями за контроль над важными ресурсами.
Храм располагался в восточной окраине города, у одних из ворот внешней стены. Этот район был заселен веками, в то время он был густонаселенным и имел узкие улочки. Для постройки храма были снесены жилища и убраны могилы. Вся поверхность была перекопана на глубину восьми метров до уровня воды. Были убраны мелкие кости и веточки, старые строительные материалы и пищевые отходы. Затем яму засыпали чистым просеянным песком. Символизм был ясен: место, предназначенное для храма, было очищено от всего человеческого, тленного, от всего, что напоминает людям о том, что время идет, а все меняется.
Храм должен был обеспечить связь человека с небесами и богами, а также с подземным миром и обитавшими там божествами. Его возведение иллюстрирует точку зрения Мартина Хайдеггера, противоречивого немецкого философа двадцатого века, который утверждал, что здание создает место; здания не занимают уже существующих место. Место, утверждал Хайдеггер, становится тем, чем оно является, благодаря самому строительству здания, заботе и заботе при его строительстве и связи, возникающей между людьми и землей посредством труда по строительству.
Шли годы, и на равнинах Месопотамии возвышались зиккураты, геометрические многоуровневые штабеля кирпичей, предположительно основанные на форме гор. Дождь родился в горах, дав жизнь земле и людям. Зиккураты — это места, куда боги спускались для встречи с людьми, а точнее, со своими посланниками — высокопоставленными жрецами.
Главные храмы, святыни, представляли собой довольно небольшие постройки на вершине зиккуратов. В отличие от христианских церквей, мечетей или синагог они не предназначались для приема собрания верующих. Оттуда жречество наблюдало за звездами, чтобы подготовить подробные таблицы, полезные для составления календарей и предсказания будущего; астрология была очень развита в этой части мира. Это наделяло зиккураты огромным моральным авторитетом. Их известность в городах оставалась неизменной на протяжении веков. Однако обстоятельства изменились, и, таким образом, 2000 лет спустя зиккураты превратились в простые пристройки к дворцам чрезвычайно могущественных королей, монополизировавших власть в городах и государствах, которыми они правили.
В Овальном храме люди назначали один из своих артефактов незаменимым посредником между собой и своими божествами. Этот артефакт был помещен в определенное место и очищен от всех следов предыдущей деятельности. Отношения между людьми и их богами уже не происходили исключительно в сфере воображаемого, в их умах и душах. С такими постройками, как Овальный храм, эта связь приобрела видимую форму. Таким образом, он должен был стать более заслуживающим доверия и однозначным, а также тщательно контролируемым в догматических терминах и, как таковой, силой, объединяющей сообщество. Проще говоря, было установлено, что боги доступны не всем. Контакт с ними требовал ритуалов, в которые посвящались только избранные (священство). и было возможно только при определенных обстоятельствах (на вершине огромного здания); это был контакт, возможный только в условиях пространственной и временной стабильности. Архитектура помогала закреплять соответствующее (в нашем случае религиозное) «правление» и заданный социальный строй. Неразрывно связанный с местом, его продукт — священное здание — выражал и помогал увековечить власть.
Ни одно здание не было бы тем, чем оно является, если бы оно не было возведено там, где оно находится. Ни одно место не было бы тем, чем оно является, если бы там не было построено здание. В Иерусалиме Купол Скалы стоит на холме, где, как верят мусульмане, Мухаммед установил свою лестницу, чтобы вознестись на небеса. Это холм, на котором евреи верят — возможно, не зря — когда-то стоял второй Храм Соломона и где они хранили свои самые почитаемые реликвии. Римляне разрушили этот храм и построили храм, посвященный одному из своих богов, изгнав еврейский народ две тысячи лет назад. Это холм, за который тысячелетиями проливались кровь и слезы; холм, из-за которого мир и стабильность во всем мире до сих пор находятся в опасности; холм более важный, чем любой другой поблизости.
Исторически архитектура помогала обществам и сообществам создавать идентичность, переплетенную с определенными местами. Этот вклад имеет две стороны. С одной стороны, это дает чувство принадлежности. С другой стороны, это дает людям уверенность в том, что место, где они поселились, принадлежит им навсегда. По этой причине они имеют право исключать других, которые также могут претендовать на него. Обычно это способствует построению не мирных, открытых и толерантных обществ с прицелом на будущее, а обществ, добровольно прикованных к конфликтам прошлого.
Может быть, архитектура обречена привязывать людей к той земле, где они в данный момент оказались? Или можно представить себе архитектуру, оторванную от места? В первые десятилетия двадцать первого века все, что мы еще строим, возобновляется фундаментальный вопрос, поднятый строительством Овального храма Хафаджа 5000 лет назад, и ответ, который был получен при раскопках его фундамента…
