Считается, что выплавление железа для изготовления оружия началось в двенадцатом веке до н.э., но его производство в количествах, достаточных для широкого применения в строительстве, развилось лишь с наступлением промышленной революции.
Главный материал промышленной революции
Крупномасштабное производство железа началось в Англии в начале восемнадцатого века, а в строительстве железо стало применяться в 1770-х годах. В 1784 году был изобретён пуддлинговый процесс производства ковкого железа, и опытный рабочий мог теперь изготовить до тонны железа в день. Вскоре появились приёмы укатки, впоследствии применяемые к стали, с помощью которых сначала производились железнодорожные пути, а потом и конструктивные элементы.
Железо было идеальным материалом для создания промышленных сооружений, таких как ткацкие фабрики и хранилища, где оно сочеталось с наружными кирпичными стенами, образуя многоэтажные здания, не боявшиеся огня. К середине девятнадцатого века железо считалось, как писал в 1863 году шотландский писатель и реформатор Сэмюэл Смайлс (1812-1904), «не только основой каждого второго производства, но и, пожалуй, главной движущей силой цивилизованного общества». Во Франции архитектор и теоретик Эжен Эммануэль Виолле-ле-Дюк утверждал, что ключ к прогрессу лежит в том, чтобы смириться с промышленными материалами. Для тех, кто полагал архитектуру зодчеством, а не абстрактным искусством формы или пространства, железо стало предвестником долгожданного проявления Zeitgeist (духа времени). Его возможности явно просматривались в рыночных павильонах, оранжереях и железнодорожных вокзалах, проектируемых инженерами; хотя многие не считали такие сооружения «архитектурой», они, бесспорно, имели внушительный вид.
Первое полноценное представление железной конструкции в общественном здании произошло в Париже в 1850 году, в Библиотеке св. Женевьевы Анри Лабруста: её железный цилиндрический свод имел традиционную форму и изысканный орнамент, но всё же бросал дерзкий вызов всем ожиданиям. Тем не менее, для многих внедрение железа в архитектуру означало серьёзную эстетическую проблему. Вдохновлённый широко поддерживаемой теорией эмпатии, немецкий архитектор Людвиг Бонштедт усомнился в том, что применение железа может способствовать зарождению нового стиля. «Наши традиционные законы стиля», — писал он, «уходят корнями в наши знания о твёрдом материале – камне – и существуют в гармонии с ним; эти законы определяют выполнение всех потребностей, которые до сих пор только камень мог удовлетворить».
Стремясь парировать эти доводы, один из ранних сторонников использования железа в Германии, Эдвард Метцгер писал, что несмотря на его понимание того факта, «что железные конструкции вызывают отвращение у архитектора, привыкшего к пластическому искусству», тем не менее «стройные и изящные контуры, стремящиеся кверху, прочные или хрупкие в зависимости от обстоятельств», которые появились благодаря железу, символизировали новый тип красоты. Даже Карл Бёттихер, чья книга «Тектоника эллинов» в трёх томах (1843-52) была главным подтверждением преимуществ греческой тектоники, объявил железо материалом будущего, предположив, что греческий и готический стили практически «изжили себя» и что был заложен фундамент «третьего стиля». Несмотря на такие впечатляющие достижения, как Хрустальный дворец в Лондоне и Эйфелева башня в Париже, появление этого стиля зависело от материала, превзошедшего свойства железа на растяжение: стали.
