Каким образом всё это относится к архитектуре? Один момент здесь ясен: некоторые вещи не имеют к ней никакого отношения. Нам трудно понять, например, что отношение между обозначающим и обозначаемым в архитектуре может быть совершенно произвольным, подобно отношению между словом и вещью, к которой оно относится.
Как не заблудиться на территории архитектуры?
Лестничный пролёт, к примеру, обозначает процесс пешего подъёма или спуска. Невозможно представить, что его используют произвольно для обозначения какого-либо другого процесса, например, процесса отхода ко сну или обеда с группой друзей. Несомненно, на лестничном пролёте при желании можно осуществить оба этих действия, но существуют другие объекты — кровати и обеденные столы, более чётко их обозначающие. И производятся все эти действия не потому, что такова традиция или принятое правило, но потому, что их форме присущи такие внутренние качества и ощущения, которые соответствуют и предполагают те действия, которые они обозначают. Человек, привыкший всегда спать на земле, не сразу сможет ощутить значимость кровати, но в скором времени он об этом догадается. Незнание языка может быть лишь временным барьером к смыслу.
Нам следует обратиться к американскому философу Чарльзу Сандерсу Пирсу, создавшему более уместную для архитектуры концепцию. Пирс полагал, что человеческая культура в значительной степени основывается на знаковых системах, поэтому он попытался разработать полноценную систему классификации знаков, или, скорее, классификацию различных отношений между обозначающими и обозначаемыми. Он выделял три знаковых категории: Образ, Указатель и Символ. Под Символом он подразумевал тот тип взаимосвязи, который наблюдается между словом и вещью — произвольная связь, обусловленная лишь традицией и не зависящая от какой бы то ни было схожести. Такие отношения мало интересуют архитектурную теорию. Два других типа здесь более уместны. Образ является обозначающим, похожим на вещь, которую он обозначает, подобно тому, как портрет имеет сходство с человеком, изображённым на нём. Индекс же представляет собой обозначающее, «указывающее» на вещь, как дорожный знак указывает направление.
Вот теперь мы уже полностью на территории архитектуры. Архитекторы, создающие большие сложные здания, такие как больницы и аэропорты, всегда беспокоятся об «узнаваемости» своих зданий, то есть хотят быть уверенными в том, что люди смогут их найти. «Знаки» становятся важной частью проекта, поэтому существует общее мнение о том, что чем меньше знаков и указателей требуется, тем удачнее постройка с точки зрения узнаваемости. Из этого следует, что прекрасно узнаваемое здание может и вовсе обойтись без знаков. Его пространство для перемещения — вестибюли, коридоры, лестницы, лестничные площадки, лифтовые холлы – укажут посетителю, в каком направлении двигаться, лишь с помощью своей формы, масштаба и смежного положения. Иными словами, элементы здания будут играть роль обозначающих указывающего типа, в буквальном смысле указывая людям нужное направление.
Таким образом, указатель, как обозначающее, непосредственно относится к архитектуре. Что же насчёт Образа? Он также играет значимую роль, но в скрытой форме. Ступени здания нисколько не похожи на человеческие ступни, но их проступи и подступенки создаются исходя из размеров человеческой ноги и в соответствии с физическими возможностями человека. Таким образом, они напоминают или демонстрируют процесс ходьбы. Иначе говоря, они обозначают этот процесс образным способом. Давайте взглянем на лестничный пролёт великого произведения искусства – библиотеки Лауренциана во Флоренции, созданной Микеланджело. Вестибюль библиотеки представляет собой достаточно ограниченное вертикальное пространство, богато украшенное потайными колоннами и декоративными окнами или эдикулами. Его основная функция – размещение лестницы, ведущей к входу в библиотеку. И эта лестница, возможно, самая известная в истории западной архитектуры. Она открыто демонстрирует свою функцию, как и любая другая лестница, но она также обозначает и множество иных вещей, включая все монументальные лестницы, созданные до неё за долгую историю западной классической архитектуры, берущую начало в Древнем Риме. Кажется, что Микеланджело старался подвести итог этого периода истории и одновременно выйти за его пределы, в первый раз полностью раскрыв поэтический потенциал лестницы.
Лестница прекрасно функционирует как средство для перемещения с уровня А на уровень Б, но её художественная цель заключается в том, чтобы облагораживать эту функцию. Один из способов достичь этого – разделить её на три части. Две массивных балюстрады, сами по себе уже являющиеся монументальными архитектурными произведениями, ограничивают широкий центральный лестничный пролёт из изогнутых ступеней, одновременно исключая из поля зрения обычные прямые внешние пролёты. Эти внешние пролёты, не имеющие собственных балюстрад, поднимаются вверх лишь на две третьих до общей лестничной площадки. Какой смысл несёт эта иерархия главного и второстепенного, изогнутого и прямого? Возможно, она соответствует иерархии социальной. Представьте, как член семьи Медичи устремляется наверх по главной лестнице, тогда как его слуги поднимаются по боковым пролётам, терпеливо ожидая по обеим сторонам площадки, когда можно будет проследовать за ним в библиотеку. Таким образом, форма лестницы образно обозначает соответствующий статус тех, кто ею пользуется. Туристы зачастую не проходят дальше вестибюля — он стал отдельной достопримечательностью – но если они всё-таки проследуют в библиотеку, они ощутят значительный пространственный контраст, внезапную смену вертикального на горизонтальное. Перед ними откроется вытянутый правильной формы зал, украшенный пилястрами, с большими окнами с обеих сторон, свет из которых падает на выстроившиеся в ряд столы. Возможно, именно из-за напряжения между двумя пространствами – библиотеки и вестибюля – создаётся иллюзия того, что в противоположном направлении сама лестница находится в движении, опрокидываясь или вытекая из светлой библиотеки в темноту вестибюля. Образная форма обозначения теперь приобрела по-настоящему поэтический оттенок, вызывая в памяти ассоциации, глубоко спрятанные в языке, не только с архитектурой, но и с ландшафтом и природой. Мы думаем о скалах, пещерах и водопадах.
